Мундиаль по-ростовски
Недавно я зашла в галерею в форме гриба-боровика, выросшую ко дню рождения города у входа в парк Горького. Зашла из любопытства: проследить соответствие содержания и формы павильона. Внутри было скучнее, чем снаружи: потыкала пальцем в сенсорный экран да подивилась майкам за две тысячи целковых, с которых взирали на меня Чехов, Раневская и Понедельник. Взирали и демонстрировали над своими головами фразу, которую ни с одним из перечисленных героев я ассоциировать не могла: «I'm from the Rostov region».
Нужно отдать должное, продавец в футбольном боровике был приятным. И разговор поддержал, и о легендах донского спорта рассказал, и я уже было собиралась выходить, как в зал вошла делегация: четверо россиян среднего возраста, судя по говору — из средней полосы России. Гости поздоровались и начали интеллигентно изучать футбольный ассортимент. Дивились майкам креативного нашего дизайнера Сергея Номеркова, спрашивали, что такое «тютина» и почему топоним «Комсомольская площадь» мы сократили до названия дешевой рыбы (приезжим слышалось «хамса»). Я включилась в беседу, как вдруг дверь отворилась и на пороге появились двое ростовчан в спортивных костюмах самой известной американской марки. Лица у новоприбывших были красными, в руках по жестяной банке.
Происходящее дальше напоминало сцену из фильма «Жмурки». Увиденное в павильоне захватило наших земляков, и они начали активную исследовательскую деятельность с комментариями, в которых самыми приличными словами были «брат» (обращение ко всем присутствующим мужского пола) и «че» (этот модифицированный союз выражал всю палитру чувств будущих хозяев ростовской части мундиаля). Затем началась экспертная оценка модных маек (Шолохова обозвали Эйнштейном, а Понедельника люди в спортивных костюмах вообще не знали). Глядя на происходящее, иногородние гости тихо ретировались, мы же с администратором приняли удар на себя.
— Вот всегда так, — расстроено поделился парень из павильона ЧМ-2018, когда пьяные ушли. — А потом в интернете опять напишут, что Ростов — столица быдла...
Через час после этого инцидента я сидела в пресс-центре и слушала очередной доклад представителей администрации о том, как успешно готовится город к чемпионату мира по футболу 2018 года. Стадион строят с опережением графика, аэропорт уже и название получил, капремонт идет полным ходом. А с каждым месяцем (что уж о годах говорить!) в Ростов едет все больше и больше гостей. И все они в унисон твердят о том, что донская столица жить стала лучше, ну и конечно, веселей.
— Но есть же какие-нибудь минусы у нас? Над чем надо работать? — издалека спросила я. И получила вполне ожидаемый ответ: приезжие жалуются на пробки и на отсутствие англоговорящих горожан, особенно в сфере обслуживания.
Бомжи и бродячие собаки
Мой список будет побольше. Так уж случилось, что время от времени мне доводится проводить непрофессиональные экскурсии для узкого круга приезжих — коллег, знакомых из других городов и приятелей приятелей. Поэтому то, какими глазами смотрят на Ростов приезжие, я знаю не из поддутых рейтингов, а из жизни. Приезжать к нам, действительно, стали больше. И основная причина не в том, что на Театралке установили колесо, а на Набережной появилось несколько претендующих на звание арт-объектов сооружений, и даже не в том, что Дмитрий Дибров время от времени появляется в фуражке и с нагайкой в «Фейсбуке». А потому что в Ростове есть (и была еще со времен городского головы Андрея Матвеевича Байкова) кипучая деловая жизнь. Пока есть (несмотря на все вводимые Минобром реформы) какое-то образование, посмотреть на креативные проекты которого съезжаются студенты; пытается выживать в новой экономической ситуации наука. Короче, едут к нам люди деловые и умные — вот их большинство. Меньшую часть составляют путешественники, те, для кого Ростов — перевалочный пункт по дороге на море и т. д.
Так вот практически все приезжие экскурсанты, когда я водила их по центру города и показывала особняк Парамонова, доходные дома, здание, в котором был первый синематограф, и гордуму, задавали один и тот же вопрос: «Почему у вас так много бомжей?»
И верно, почему? Помнится, этот вопрос тревожил и митрополита нашего Меркурия. Правда, он рассматривал его немного в другом разрезе: «Почему так много бомжей на Соборной площади?» Было это весной сего года, и после обращения духовного лица к властям, граждане без определенного места жительства под чутким руководством полиции и казаков ушли с площади и... переместились в обновленный переулок Соборный. А некоторые бездомные (я вижу их каждое утро по дороге на работу) сидят аккурат напротив выкрашенного в исторические цвета здания гордумы. И не одни сидят — с собаками и плакатами, повествующими о тяжелом бытии в нынешнюю волну кризиса.
Так вот, на вопрос приезжих о том, почему же у нас так много бездомных, я обычно затягиваю одну и ту же заунывную песню: «Вытрезвители закрыли... нет контролирующих органов... социальные центры в Ростове есть, и специальные программы по реабилитации должны быть, но ... А вы, кстати, знаете, сколько бомжей в Нью-Йорке?» Одним словом, нет у меня ответа на вопрос, откуда их столько и что с ними будут делать к ЧМ-2018. Но делать что-то будут — есть подозрение, что погонят полицейские посты (а они будут стоять через каждые несколько метров) этих граждан за пределы центра, а потом все вернется на круги своя.
Из грязи в грязи
Следующий по популярности вопрос вполне предсказуемый: «Почему у вас так грязно?» Причем на улицы Старого Ростова, те, что ближе к Дону, я приезжих с некрепкими нервами стараюсь не водить. Все больше по центру гуляем. Но когда мимо красивейшего доходного дома Яблокова летят бумажные клубки от фастфуда, тут мне крыть нечем. Ростов — грязный. Отшучиваюсь, что это тоже своего рода традиция. «До прихода к власти Байкова ростовцы торговали и вываливали мусор в одном месте — на главной городской площади. Туалет, кстати, был там же. И границы его были весьма условны», — говорю я. И наша любопытнейшая история делает свое дело — гости расслабляются. А некоторые со временем даже привыкают к бродячим собакам и переполненным урнам.
Но вскоре возникает третий вопрос. Он зачастую немой: приезжие достают смартфоны и начинают фотографировать наши троллейбусы и трамваи. Как-то я видела на Театральной площади, как за очень древним, ржавым и дребезжащим, ростовским троллейбусом бежали с фотоаппаратами китайцы. Причем на лицах их было потрясение: «Этот короб едет? Это не фокус? И люди в нем настоящие?»
Но тут уж ругать власти не буду — к 2018 году автопарк обновят, к гадалке не ходи. Но у меня есть подозрение, что сделают это поближе к мундиалю. Можно предположить, что дело в деньгах или в стратегии их распределения, а я вот думаю, что есть еще одна причина: надо сохранить новый общественный транспорт в приличном виде до приезда гостей. Потому что в свеженьком трамвае с кондиционером, который ездит по маршруту чуть больше полугода, тканая обивка на креслах уже имеет довольно непрезентабельный вид, а иногда и запах. Поэтому на трамваях я гостей города тоже не катаю.
Еще люди со вкусом меня часто спрашивают о странной ростовской архитектуре: почему рядом с элегантным доходным домом стоит гигантская «морозильная камера» с синими стеклами? В этом вопросе я подкована — даже статью в архитектурном журнале нашла, который помогает как-то реабилитировать вкусовые пристрастия современников. Суть объяснения в том, что, дескать, купцов тоже ругали за отсутствие вкуса, аляповатость, а некоторые так вообще невесть что придумывали. Вон, купец Чириков заказал архитектору Эбергу большой доходный дом, а как стройка двигалась к концу, показалось богачу, что лаконичному зданию нужны колонны. Архитектор возмутился: невозможно, мол, вписать колонны в фасад — это же ренессанс! На что Чириков ответил: «Кто тебе деньги платит? Я или Ренессанс?» И вписал Эберг в ренессанс колонны. Вполне органично получилось. Потому что — мастер. Современные стеклянные гробы, конечно, мало похожи на творения архитекторов позапрошлого века, но знающие люди из журнала по архитектуре убеждают, что это примета времени, с годами они не будут смотреться как бельмо в глазу. К тому же нас, горожан, власти не спрашивали, когда продавали очередное строительное пятно в центре города. Тут мне почему-то всегда вспоминается стертая с лица Ростова одна из первых в городе «Биллiардная», обросшая легендами, некогда располагавшаяся на лакомом куске земли на углу улицы Шаумяна и переулка Соборного. Но я о ней рассказываю только избранным. Мне стыдно. И за временщиков, которые подписывали бумаги на снос здания, и за нас, горожан, которые не легли под экскаватор.
И снова сотни «почему»
Есть и другие вопросы: почему колорит Старого Базара обязательно должен включать зловоние, грязь (это, как все уже поняли, наш обязательный символ) и хамоватых продавцов? Ведь в путеводителях пишут, что Старый Базар очень похож на Привоз. На деле же совсем не похож. И главное отличие в том, что на Привозе шутят, а на Старбазе хамят. Это все-таки, как говорят в Одессе, две большие разницы.
Спрашивают гости и о том, почему в городе так много разрушенных зданий. Почему с обновленных, только после реставрации, домов валится штукатурка, а в новеньком МФЦ на улице Пушкинской так и вовсе порог расслоился на составляющие? Почему у Ростова-папы (как бы ни было неприятно ханжам, но это один из самых узнаваемых наших брендов) нет музея, посвященного этой криминальной теме (музей главного управления МВД все-таки другой)? Почему у нас нет велодорожек? Почему нет доступной среды? Почему в центре Ростова вековые деревья заменили сухостоем в кадках?
Каждая встреча с приезжими рождает новые «почему», и я опять смотрю на Ростов глазами туристов. И мне глубоко неинтересно, сколько уже «освоено средств» и в какие сроки будут построены обещанные агентству, занимающемуся вопросом расселения гостей мундиаля, гостиницы. Мне интересно, чтобы у гостей моего города, смотрящих на дом Маргариты Черновой и слушающих о любви к ней торгового казака Елпидифора Парамонова, перехватывало дыхание только от этой истории, а не от запаха соседних переулков; чтобы наши потомки увидели, как выглядели дома первых ростовских купцов-староверов; чтобы самые древние городские улочки, которые тянутся вдоль Дона, сохранили свою зелень и южный (со знаком плюс) колорит. Но больше всего мне интересно, чтобы мои дети, когда вырастут, захотели остаться в Ростове. Причем тут мундиаль? Наверное, при том, что благодаря ему нам, жителям этого города, многое покажут и расскажут — не с экранов телевизоров и не из официальных газет. Расскажут жители Минска, Калининграда или Берлина. И быть может, вы испытаете то же, что испытывала я, когда пыталась увести знакомых из Санкт-Петербурга от памятника атаману Платову, на который залезал нетрезвый фанат ФК «Ростов».
— Что это? — с улыбкой спросили они у меня, глядя на обмякшее на металлическом коне атамана тело болельщика, и тут же сами ответили на свой вопрос: — А, это же Ростов, детка!
