Мы нужны им, они нужны нам
— Сколько времени существует организация?
— В сентябре будет 2 года.
— А как в голову вообще пришла идея этим заниматься?
— Идею подала ответственный секретарь по вопросам кинологии Донского кинологического племенного центра Галина Паращенко. Идея увлекла меня, я взялся за нее.
— Из стремления заработать?
— Шутите?! На этом даже при желании не заработаешь. Мы же недаром некоммерческая организация. Хотелось помочь. Ну, и в какой-то степени, как собачнику, хотелось поднять престиж профессионального разведения хороших собак, племенного дела. Собакам нужны люди, людям — собаки. Это главное, на что я опирался и опираюсь.
— Как организована работа центра?
— На волонтерской основе ко мне приходят дрессировщики со своими собаками. Собаки протестированные, выученные, дипломированные, чемпионы, все животные проходят проверку на пригодность к канистерапии по разработанным уже давно технологиям. Отбираются по психологическим факторам. Оценивают их серьезные специалисты. В целом, с нами сотрудничают волонтеры, которые имеют огромный опыт собаководства.
— Все ли породы подходят для канистерапии?
— В принципе, все, но есть более предпочтительные. Например, голден-ретриверы, колли. Могут и дворняжки работать, главное — показатели психики.
— То есть и бультерьер может?
— Так и работают «були» в московской организации, занимающейся канистерапией. Сейчас не скажу, в каком городе, но и черный терьер работает, уж на что он считается чисто служебной породой. И стаффордширские терьеры тоже (кстати, они вообще идеальные няньки для детей). То, что говорят о «страшных» породах, — это в основном стереотипы.
— Но есть мнение, что собака — это все равно просто животное, у нее может сработать рефлекс…
— Рефлексы, если что, включаются и у людей. С детьми работают только специально отобранные и обученные собаки, я уверен в каждой из них. Ни одна из них никогда не укусит. Собака — это отнюдь не сумма рефлексов. Я приведу простой пример. По моему опыту работы с больными детьми, собака буквально берет инициативу на себя. Во-первых, мы стараемся первое занятие построить просто на установлении контакта ребенка и животного. И собака зачастую сама выбирает «своего» пациента и уже на следующих занятиях проявляет что-то вроде понимания особенностей этого ребенка. К примеру, при гиперактивности и агрессивности пациента она замедляется, старается успокаивать, если ребенок заторможен — наоборот, тормошит. Она чувствует проблему. Это уникальное явление, и эффект зафиксирован официальной медициной. Другое дело, что в официальной медицине пока нет утвержденных методологий исследования этого эффекта. В первую очередь мы начинаем процесс реабилитации с контакта с собакой. Инструктор на первом занятии просто помогает, контролирует и присутствует. Собака не инструмент, а полноправный участник процесса. Когда между ребенком и собакой завязывается контакт, тогда подбирается программа реабилитации для каждого конкретного ребенка именно с этой собакой, заключается договор и так далее. Я считаю, что нельзя забывать вот о чем. Все виды анималотерапии эффективны, хороши, та же иппотерапия, дельфинотерапия. Но собака — это единственное животное, которое сопровождает человека десятки тысяч лет, практически с момента зарождения человеческой цивилизации, они стали частью нашего мира. Такой связи, как с собакой, у человека нет ни с одним другим животным.
Чем они помогают
— При каких диагнозах можно использовать канистерапию?
— В основном это детский церебральный паралич, синдром Дауна, аутизм, задержки развития. К каждому ребенку нужно, конечно, подходить индивидуально. У собак много возможностей. Простейшие примеры из опыта: если ребенок при ДЦП плохо ходит, то мы разрабатываем такие упражнения, при которых ему приходится ходить, опираясь на животное. И ведь ребенку самому это приятно и интересно. Если проблема с мелкой моторикой рук, мы привлекаем его к бросанию игрушек, расчесыванию собаки. Если в силу диагноза дети не говорят, стараемся подвигнуть их к подаче голосовых команд из серии «Стоять», «Лежать», — ребенок видит моментальный результат, и это его мотивирует.
— А можете вспомнить какие-то особенно примечательные случаи из своей практики?
— Так… Ну, например, был у нас мальчик, уже подросток, с аутическим синдромом. Истерически, жутко боялся собак. В конце курса — это минимум 10 занятий — он уже кормил с руки моего ротвейлера. Мама паренька сказала, что она уводит совсем не того человека, которого привела. Для меня это было показателем. Мальчик стал более социально адаптированным, стал охотнее общаться, говорить, а ведь при аутизме сложности с общением это основная беда. Или была у нас девочка с целым комплексом проблем. У нее родовая травма, она пережила несколько клинических смертей. Очень гиперактивная, вплоть до того, что пыталась разрушать и ломать все, что видит. До 5 лет не ходила и не говорила. После занятий с собаками несколько улеглась эта гиперактивность, ушли головные боли, отпала необходимость в снотворных препаратах. И ушли эпилептические проявления.
Перспективы и проблемы
— Как вы можете оценить нынешний уровень развития канистерапии в России?
— На самой начальной стадии. В разных городах есть масса организаций, но они просто не тянут. НКО начали существовать относительно недавно. Нам нужна господдержка. Всем, кто занимается реабилитацией детей. Наша цель — помогать, а не зарабатывать. Это социальная сфера. Мы не коммерсанты в принципе, тем более что мы имеем дело с незащищенными слоями населения. У меня работают волонтеры — но насколько может хватить людям добрых порывов? Им нужно ездить на занятия с собаками, им нужно, в конце концов, этих собак элементарно кормить, лечить. Это обыденность. Но от нее не уйти.
— Так в чем, собственно, проблема развития канистерапии сейчас?
— Нет системы. Вообще, не вижу я каких-то реально глобальных программ помощи инвалидам. Может, я такой вот пессимист. У нас инвалиды — люди, которых как бы и нет. Сколько слепых детей и взрослых? И нет подготовки собак-поводырей. А ведь в Ростове до сих пор живы специалисты, которые этим занимались еще в СССР, они могут прийти на помощь, учить себе смену, дрессировать собак. Мы способны создать в Ростове школу собак-поводырей. Я мог бы готовить собак и для реабилитации наркоманов, алкоголиков, трудных подростков, из неблагополучных семей. Собака нужна людям для восстановления после горячих точек и катастроф, одиноким, пожилым. Животных можно и нужно подбирать под конкретного человека. Сколько примеров у нас просто рядом, на улицах — старики с собаками. Для пожилых людей собака становится способом продолжать активную жизнь, заботиться о ком-то. Разве это мелочь? Есть действительно очень одинокие люди, пес может если не заменить им семью, то стать близким созданием. Ведь когда собака заходит в дом, чувство одиночества исчезает.
— Реабилитация наркоманов?! Все остальное мне понятно, но это как…?
— Смотрим на конкретного человека, разрабатываем программу и подбираем для него собаку. Так же, как и с остальными проблемами. Это реально. С собаками реально очень многое. Я уверен.
