Февральские торжества в Атаманском дворце – традиция, посвященная генералу от кавалерии, атаману Войска Донского Алексею Максимовичу Каледину. Традиция еще недавняя, но благородная и очень красивая. Представьте: в роскошных залах дворца звучат стихи (в этот раз – Николая Туроверова) и классическая музыка. Здесь – стройные, подтянутые кадеты и казаки. Они беседуют о жизни атамана и его выдающихся заслугах, рассматривают его редкие фото и личные вещи из экспозиции музея.
В этом году воспитанники кадетского корпуса, казаки, сотрудники музея истории Донского казачества и рядовые жители Новочеркасска вспоминали, как февральские дни 1918 года стали последними в жизни Алексея Максимовича Каледина. Он покончил жизнь самоубийством – с одной стороны, морально не выдержав смуты и революции на Дону, с другой стороны – будучи твердо уверенным, что его смерть станет преградой для Гражданской войны. Память об этом выдающемся человеке пришедшие почтили минутой молчания.
«Много лет имя Алексея Максимовича Каледина оставалось забытым, – говорит научный сотрудник музея истории казачества Анастасия Уткина. – Долго к этой личности бытовало неоднозначное отношение. Вновь раскрывающиеся факты порой удивляют даже ученых. Потому, неудивительно, что общество в целом до сих пор не готово пересмотреть прошлое по отношению к этому человеку. Но все же пришел день объективно оценить историю».
Генерал Луцкого прорыва
Долгое время о Каледине вспоминали лишь как о противнике революции. Он, действительно, не смог сразу стать революционером – это противоречило его моральным, нравственным принципам и политическим взглядам. О «другом» Каледине знали немногие.
Вот, например, из курса истории все мы наверняка слышали о таком событии, как «брусиловский прорыв». Сейчас историки говорят, что эту блестящую операцию в ходе Первой мировой войны вполне можно было бы назвать «калединским». Каледин командовал 8-й армией Юго-Западного фронта генерала Брусилова. И в те времена именно Алексея Максимовича называли героем Луцкого прорыва. Это уже позже он стал «брусиловским». А вот в период Первой мировой «…в победных реляциях Юго-Западного фронта все чаще упоминались имена двух кавалерийских начальников – и только двух – графа Келлера и Каледина, одинаково храбрых, но совершенно противоположных по характеру: один пылкий, увлекающийся, иногда безрассудный, другой спокойный и упорный. Оба не посылали, а водили войска в бой» (слова генерала Деникина). Сразу после событий генерала оценили по достоинству. Позже – история подзабыла, что Каледин был талантливым военным…
А какими, оказывается, благородными аристократическими манерами обладал Алексей Максимович! Каких чистых и прекрасных человеческих качеств он был человек! Сослуживцы и знакомые Каледина вспоминали его как человека «безукоризненно честного, человека высокой культуры, как замечательного полководца и русского патриота». Человека великой храбрости и такой же великой скромности. Никогда не прятался за спины солдат в бою и всегда стеснялся фотографироваться.
Донские казаки преклонялись перед этим человеком. Вопреки традиции они избрали его в атаманы. Событие в истории казачества, можно сказать, беспрецедентное. Впервые за 200 атамана выбрали, в то время когда уже сложился порядок назначения атаманов царем.
Последнее пристанище генерала
Не зря для почестей генералу от кавалерии выбран Новочеркасск и великолепные помещения Атаманского дворца. С Новочеркасском его связывала работа в юнкерском училище. Ни больше ни меньше – но Каледин в 1903–1905 годах занимал должность начальника этого учебного заведения. В Атаманском дворце прервалась его жизнь. Вот как вспоминал о последнем дне генерала Митрофан Богаевский: «29 января 1918 (старый стиль) года Каледин, стоя за письменным столом, прочитал Донскому правительству телеграммы и, познакомившись с положением на фронтах, сказал: “Ситуация безнадежна. Население не только не поддерживает нас, но и настроено к нам враждебно. Сил у нас нет, сопротивление бесполезно. Я не хочу лишних жертв, лишнего кровопролития и предлагаю сложить свои полномочия”. А когда все разошлись, он снял тужурку и шейный Георгиевский крест, лег на кровать и выстрелил в сердце из револьвера. Пуля обожгла белую рубаху, пронзила А.М. насквозь, прошла через матрац, расплющилась о железную решетку кровати и была мною найдена. В комнату очень скоро вошли супруга Мария Петровна и денщик. Крик жены заставил чуть живого Каледина повернуть голову и слегка приоткрыть глаза. Но уже не было в них жизни». Сейчас в этом помещении мемориальная комната Алексея Максимовича Каледина. Здесь хранятся его личные вещи – оружие, нагайка, кивер, погоны, фото. Здесь же форма, подобная той, которую, он носил, и грамота об избрании Каледина атаманом.
