Кавказец. Криминал. Стереотип

Почему в массовом сознании преобладает негативный образ приезжих кавказцев?

Денис Гуцко на примере историй однофамильцев-ингушей — Хасбулата и Абубакара Мархиевых — рассуждает о том, как формируется негативный образ кавказца.

Почему в массовом сознании преобладает негативный образ приезжих кавказцев?

Общественный стереотип, согласно которому приезжие кавказцы — через одного не бандит, так хулиган, противоречит криминальной статистике. Однако статистика не довод для массового сознания, умеющего потреблять и усваивать информацию только в предварительно обработанном, так или иначе интерпретированном виде.

По данным ростовского ГУВД, «общая доля преступлений, совершенных выходцами с Северного Кавказа, не превышает их долю в населении области», а именно: с начала года к нынешней осени доля участия «выходцев с Северного Кавказа и из Закавказья» в разбоях составила 2,2%, по статье «Причинение тяжкого вреда здоровью» — 4,2%, в преступлениях, связанных с незаконным оборотом оружия, — 1,2% (и так далее, подробнее можно ознакомиться на сайте 61.mvd.ru).

Негативный образ понаехавшего кавказца, однако, существует вне всякой привязки к статистическим выкладкам, поскольку формируется в совершенно другом поле — в поле эмоциональных текстов. Чтобы разобраться, как это работает, хочу напомнить читателю «МК на Дону» две ростовские истории. Обе криминальные, обе про студентов из Ингушетии, даже про однофамильцев.

Хасбулат Мархиев в ноябре 2010 года провел борцовский прием, не рассчитав последствия, и убил своего однокурсника Максима Сычова, который отказался решать ему задачу по высшей математике.

Абубакар Мархиев в октябре этого года задержал преступника, который избил и ограбил женщину. Молодой человек услышал в окно крики о помощи, выскочил на улицу, догнал неспешно удалявшегося грабителя, повалил на землю и с помощью подоспевших товарищей отволок в участок.

Действия обоих Мархиевых имели некоторые общественные последствия.

Результатом поступка Хасбулата Мархиева стал первый в Ростове многотысячный «русский марш», которому сопутствовали многие интересные события, упомяну некоторые. Руководить маршем приехала команда активистов из числа питерских футбольных фанатов: учили ростовских коллег, на что обращать внимание, какие лозунги скандировать. Инструктаж проходил возле стадиона «Динамо» — как раз напротив мемориала милиционерам, погибшим при исполнении долга. О том, что ростовские силовики о приезде питерских спецов по маршам знали заранее, заявлял тогдашний начальник пресс-службы областного ГУВД Алексей Полянский. Хотя хвалиться-то было не чем: никого из питерцев, известных заранее и поименно, не задержали.

Результат поступка Абубакара Мархиева: он получил грамоту. Благодарность от Управления МВД по Ростову с формулировкой «За профессионально-грамотные действия, проявленные при задержании преступника» (именно так в оригинале) вручал ректор Донского технического университета, где учится Абубакар.

На поисковый запрос с кавычками «Гугл» выдал следующие результаты: Мархиев-убийца упоминается 4980 раз, Мархиев-герой — 1750. Полагаю, впрочем, соизмеримый статистический разрыв продемонстрировали бы аналогичные запросы с любой славянской фамилией: об убийцах вообще пишут и читают охотнее, чем о героях.

Проблема, на мой взгляд, состоит в том, что массовая публика, основной потребитель любых стереотипов, голую статистику воспринимает плохо, а потребляемая ею информация, которая циркулирует в соцсетях и прессе, уже обработана журналистами, блогерами, их комментаторами-подписчиками и комментаторами комментаторов. Стоит ли пояснять, что обработка происходит сообразно собственным воззрениям пишущих на проблему. По моим наблюдениям, журналистика беспристрастная, сухо излагающая факты, не только мало распространена, но и малопонятна российским гражданам (к публикациям такого рода частенько прилагаются читательские комментарии типа «Ну, и что хотел сказать автор?»). Причем эмоциональные акценты, влияющие на выводы куда больше, чем цифры, могут расставляться публицистом весьма ненавязчиво — и даже неосознанно.

К примеру, история Хасбулата Мархиева — она о чем?

О том, как недалекий и наглый студент со своими товарищами сначала долго измывался над однокурсником-отличником, заставляя мыть в общаге полы, писать курсовые, а потом, когда отличник собрался с духом и взбунтовался, решил его наказать и случайно убил.

Или о том, как дурак убил интеллигентного парня, не умеющего за себя постоять.

Или все же о том, как после очередного убийства русского парня приезжим кавказцем молодежь Ростова прошла по городу «русским маршем» в знак протеста против бездействия коррумпированной власти, допускающей угнетение коренного населения со стороны этнических диаспор. Изменится ли пафос, если вычеркнуть эмоции — оставить только: «после убийства русского кавказцем в Ростове прошел многотысячный митинг»? Теоретически, должен. Но фактически как-то не очень: слишком насыщенный информационный фон, многое само собой вписывается между строк.

И если, скажем, сухо упомянуть о том, что среди участников марша были одногруппники, соседи убитого по общежитию, то можно поставить в этом месте точку. И получим один смысл. А можно дописать еще немного — что за все время издевательств компании Мархиева над Сычовым никому из одногруппников и соседей Максима не пришло в голову заступиться за него перед обидчиками, зато, прикрывшись шарфами и капюшонами, они зрелищно расставляли поминальные свечи на ступеньках общаги, воодушевленно кричали «Ростов русский город». И смысл получим другой, совсем другой.

История второго Мархиева — Абубакара — не оставляет такого простора для интерпретаций, игры бэкграундом. Студенты из Ингушетии, живущие на съемной квартире в Первомайском районе Ростова, слышат в открытое окно крики о помощи. Первым бросается на улицу Абубакар Мархиев, уже однажды отбивший сокурсника от хулиганов (получил тогда кирпичом по голове, что, как видим, ничуть не притушило его темперамент). Догоняет бандита — ну, дальше вы знаете.

Храбрый парень, достойный поступок. Заметка на два-три абзаца, фото героя. Статистика поискового запроса: в три раза меньше упоминаний, чем у однофамильца-плохиша.

Но есть и необязательные детали. Например, что никто из коренных жителей близлежащих домов не только не вышел на помощь кричавшей женщине — хотя бы вслед за Абубакаром, но даже не вызвал полицию. Или что полицейский участок был в ста метрах от места ограбления. Или вот — многозначительный комментарий к одной из публикаций об Абубакаре Мархиеве: «Награда один раз уже нашла героя. Скоро еще получит». Не исключено, что комментарий оставлен таким же гопником, как тот, которого свинтил Абубакар. Но, скорее, все теми же марширующими русскими патриотами, патриотизм которых не идет дальше патологического «кругом враги». Достаточно ли этой последней детали, чтобы некий усредненный обыватель — «насилия не одобряю, но от черных одни неприятности» — присмотрелся, так сказать, к реальному раскладу, задумался над тем, например, считать ли патриотами тех, кому преступник милей чужака? И где все-таки чертить границу «свой — чужой».

Словом, такие вот ростовские истории. Обе криминальные. Обе про кавказцев.

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру