Такие бескорыстные зачистки Зеленого острова проходят в последние воскресенья каждого теплого месяца — с мая по сентябрь — вот уже несколько лет. Горы мусора на прежнем месте вырастают, как головы дракона, но странных людей, воюющих с ними, это нисколько не смущает. Чтобы покопаться в душах тех, кто убирает чужой мусор, корреспонденту «МК на Дону» не пришлось сильно пачкаться. Ему выдали перчатки и полиэтиленовый пакет. В ритуале по уборке Зеленого, как это ни странно, ему увиделось что-то сродни религиозному обряду. Все может показаться. Ведь остров, как пояснили бывалые волонтеры, место аномальное.
Чисто лирика
— Сколько человек у вас завтра будет? — спрашиваю я по телефону руководителя акции Анну Панкову.
— Не знаю, — весело хмыкают мне на другом конце провода. — Вот уже восемь лет для меня самой это всегда вопрос.
Мне обещают мусор, обед и какие-то психологические тренинги. Я посмеиваюсь над самим собой, отважившимся на подобный эксперимент в воскресный августовский день. В девять тридцать солнечного и сонного выходного я захожу в троллейбус.
— Ничего другого до Зеленого не ходит, — успокаивает меня словоохотливый водитель раритетного советского электромобиля. — На остров я, конечно, не поеду, даже если захочу, — посмеивается мужчина, намекая на электрический поводок своей махины. — Да там минут пять до моста всего.
Я охотно доверяю себя полупустой металлической коробочке с рожками. По безлюдному городу троллейбус увозит меня в теплое детство, и я намеренно выхожу через переднюю, чтобы сказать «спасибо».
Понтонный мост острова облеплен рыбаками. Я бросаю взгляд на ближайший поплавок. Не дав утонуть, удочка выдергивает его вверх. В лучах солнца серебрится рыбешка. Ее размер едва удовлетворит и кота и предвещает ей скорую свободу. Детство не проходит.
Чисто встреча
Горстка людей суетится вокруг багажника первой встречной легковушки за понтонным мостом.
— Михаил? — тепло обращается ко мне женщина лет пятидесяти, когда я подхожу ближе.
— Анна? — отвечаю я.
— Будете «Миха», — Анна протягивает мне бейджик, где красным фломастером написано мое обрезанное имя. — Больше не поместилось, — улыбается главный чистильщик острова. Такое обращение мне кажется симпатичным, и я не без удовольствия цепляю карточку себе на футболку.
— Есть те, кто возмущаются, а мы делаем, — рапортует заученной фразой мой новый коллега-мусорщик. На бейджике бывалого значится «Иван». Он подвозит меня и еще кого-то на своей машине до намеченной свалки.
Впрочем, как выясняется, весь остров здесь сплошная свалка. Если зону отдыха на левом берегу Дона за последние годы успели изрядно обновить, то Зеленый так и остался запущенным и устаревшим местом релаксации ростовчан, предпочитающих шашлыки собственного производства и туристическую палатку недешевому сервису левобережья. Побочными продуктами праздной жизнедеятельности усеян весь остров.
— А как на вас реагируют окружающие? — продолжаю я пытать Ивана.
— Благодарят. Пьяные даже трезвеют, — ухмыляется мой собеседник. — Подходят, говорят, что уберут за собой.
— Но сколько бы вы ни убирали мусор, его меньше ведь не становится? — не унимаюсь я.
— Ну, как вам объяснить? Это то место, куда хочется приходить, — интригует Иван. На секунду глаза моего собеседника озаряет только ему ведомый блеск. — Это как часть жизни. Вот как люди зубы чистят, — удивляет меня таким сравнением мужчина.
Мы подъезжаем к камазу на берегу. Мне страшно подумать, что мы сможем заполнить его длинный кузов. Рядом паркуются еще несколько легковых.
— Роман, — мою руку радушно пожимает мужчина. Свой камаз он заботливо украшает баннером. На белой клеенке торжествует зеленый слоган: «Чисто по-ростовски». Роман по-хозяйски разгуливает вокруг своего железного кормильца, держа руки на поясе. Мой вопрос «зачем» водителю камаза явно по душе и он светится еще больше. — Да хорошо мне здесь. У этих людей в голове нет ничего материального.
Роман — находка бескорыстных мусорщиков. Он появился здесь только в этом году и ни разу не подвел. Ровно на один его камаз каждый месяц на острове становится чище. Три раза убирать Зеленый мужчина привозил с собой жену и ребенка, сегодня получилось без них.
Негромкое радио из Роминой кабины, строительные перчатки, полиэтиленовый пакет. Мой глубокий вздох никого не привлекает. Все разбредаются по окрестности, наклоняются, берут эту гадость в свои руки и складывают в пакеты. Растерянно оглядываясь, я безропотно покоряюсь непостижимому и загадочному для меня действу.
Чисто волонтеры
Собирать мусор я пристраиваюсь рядом с молодым мужчиной. На вид ему около тридцати. Инженер НИИ заявляет, что им движет фанатичное желание сделать в России так же чисто, как в Европе. Сам пока он был, по его выражению, в «европодобной» стране — Израиле. Свалка на Зеленом стала для него настоящей отдушиной. Чудесную благодать от ростовского мусора он открыл для себя только в этом году.
— После такой уборки у меня прибавляются силы на всю неделю, — признается воодушевленный инженер. Собранный мешок мусора уже летит в камаз, и я с легкостью меняю своего напарника. Стройная красавица Нина — программист.
— Я пыталась организовать уборку мусора в роще в районе Стройгородка. Я там живу. Объявила «Вконтакте», но пришло только четыре человека. А тут уже все налажено, организовано. Стала ходить сюда, — делится тихая и скромная Нина.
Однако, как выясняется, не все домашние понимают девушку. Свалку на Зеленом острове Нинина мама ревнует к даче под Азовом. Но волонтер уверена, за одно воскресенье в месяц сад с огородом без нее не засохнут. Своего мужа Нина приводила убирать мусор только один раз. На большее его пока не хватило, но главное, что ее отпускают.
— Я ведь для своего удовольствия это делаю, — сияет одухотворенная Нина.
Из окон ползущего авто в поисках местечка для бивака на нас заглядываются потенциальные производители мусора. Мы провожаем друг друга многозначительным взглядом.
Волонтерских машин возле камаза прибавляется. Добровольцев уже человек двадцать. Один из участников подкатывает на велосипеде. Его черные спортивные очки и щетина на щеках должны, очевидно, символизировать что-то продвинутое. Но при близком рассмотрении красивый мужчина напоминает скорее восточного падишаха. На вид ему за тридцать. Не знаю, чему я больше не могу поверить — редкому имени на бейджике или его соответствии владельцу — и присматриваюсь к надписи снова и снова — «Савелий». Я заглядываюсь на его велосипед и говорю, что за такие деньги можно было бы купить и скутер.
— Эта другая степень удовольствия, — смакует Савелий. — Мне нравится именно эта скорость восприятия окружающего мира. В детстве мы ведь медленнее живем, — покоряет меня своим рассуждением падишах- велосипедист.
Мы берем по мешку и отправляемся за мусором.
— Как собаки, — поясняет мне происхождение свалки мой напарник. — Как собаки, они помечают свою территорию. Это у них такой вид протеста. Их в детстве родители гнобили, а теперь они вот так самоутверждаются, — Савелий живо представляет мне тех, в чьих отходах мы с ним сейчас ковыряемся.
— А вам-то, зачем это надо? — любопытствую я.
— Перевоспитываю я себя, — вздыхает мужчина. — Таким ведь, как они, сам был...
Мое внимание уже давно привлекает единственный ребенок среди взрослых. Мальчуган лет двенадцати собирает мусор сам по себе, но я не без труда вычисляю его маму. На ее бейджике значится «Люся», но решиться назвать так незнакомую взрослую женщину у меня не хватает отваги. Людмила не скрывает, что убирает мусор в воспитательных целях, для сына. Но не только.
— Кому-то это нужно для смирения, против гордыни, — абстрактно, ни на кого не показывая пальцем, рассуждает Людмила. — А я здесь, чтобы очистить карму, — скромно признается мне женщина.
Я уже готов пожалеть одинокую чудачку, но открываю рот, узнав, что моя собеседница на свалке — директор компании со штатом в сорок человек.
— Проверяла одного кавалера недавно, — смеется Людмила. — Предложил мне погулять на природе. А я ему — так давай мусор уберем на Зеленом! Рассказала про нашу акцию. Чем не природа? Но он куда-то пропал. Может, еще объявится? — уже тихо и с грустью добавляет женщина, оставляя сбежавшему ухажеру шанс.
С очередным пустым мешком я подхожу к одиннадцатилетнему Андрею. О результатах воспитания мусором решаю убедиться воочию.
— Это первый раз было интересно. Я клавиатуру нашел. У нее только одной клавиши не было, — восторженно вспоминает сын директора. — А сегодня у меня был выбор: либо на велике с друзьями покататься, любо сюда. Но, правда, у меня никто не спрашивал, — прекрасно понимая мамины методы воспитания, грустно улыбается Андрей. — Посадили в машину и привезли.
Чисто отдыхающие
Около часа дня. Борта камаза подняты. Мешки лежат уже вторым слоем. Только теперь приходит понимание бесперспективности уборки Зеленого. Акция волонтеров с Роминым камазом кажется едва заметной песчинкой в расчистке острова. Я оглядываюсь по сторонам. Мне хочется найти этих самых «протестующих», как определил их Савелий, похожих на помечающих свою территорию собак, — моих земляков, соседей по городу, чтобы пристыдить их. Как назло, мне попадаются одни чистюли.
— У нас и в мыслях нет оставлять мусор. у нас для этого пакеты есть. С собой и увезем, — уверяет меня зрелая супружеская чета.
— Мы тут еще сегодня переночуем, — оправдывается пожилая женщина из машины с подмосковными номерами. Ее компания рыбачит на берегу. — А это мы с собой увезем, — перехватывает она мой взгляд на груду близлежащего мусора.
— Это ужас какой-то, что с островом-то стало, — качают головами две тетушки, проходящие мимо камаза, забитого мешками.
— А вы — молодцы! — напрашиваюсь я за всех на похвалу.
Чисто задушевно
Мешки закончились. Значит, с мусором на сегодня война закончилась. Волонтеры садятся кружком.
— Люся, как вам в этот раз удалось привлечь сына? — начинает беседу Анна.
— Да я особо и не спрашивала его, посадила в машину, да и все, — признается Людмила.
— Кто осуждает Люсю — поднимите руку.
Ну, понеслось. Я чувствую себя на лобном месте в программе «Дом-2». По кругу каждый из участников делится своими впечатлениями от расчистки свалки, незаметно переходящими во впечатления от своей жизни.
— Алексей, что интересное вы сегодня нашли? — спрашивает Анна новичка.
— Бутылки. Многое вспомнилось, — приятный молодой мужчина не боится быть искренним. — Я сам уже давно не пью... — слова Алексея надрываются.
Обед привозят вовремя, и душевные откровения пора заканчивать. Анна подводит итог.
— Мы нормальные здесь все люди, — провозглашает гуру мусорной психотерапии. «Ну, наконец, я дождался аутотренинга», — с надеждой отмечаю я. Однако сеанс самовнушения заканчивается, не успев начаться, и Анна переходит в пространные рассуждения. - Вот мне одна журналистка говорит: «То, чем вы занимаетесь, это же мазохизм». На что я у нее спрашиваю, а как называется, когда люди едут во Францию в буддистский монастырь специально, чтобы чистить там унитазы, и даже платят за это деньги? — организатор акции победоносно оглядывает умиротворенных волонтеров.
Присутствующим становится очевидно, что Анна, чисто по-ростовски права, и что наш Зеленый остров ничуть не хуже французских унитазов буддистского монастыря. Довольные собой мы приступаем к отменному обеду.
