На минувшей неделе в медиа-центре «МедиаС» на Газетном по инициативе Фонда первого президента России Б. Н. Ельцина и Фонда Егора Гайдара состоялась дискуссия на тему «Октябрь 1993-го: взгляд из настоящего».
Как и следовало ожидать, единодушного взгляда из настоящего на кровопролитие девяносто третьего, которым завершилось противостояние Бориса Ельцина и Верховного Совета, участникам дискуссии достичь не удалось. К этому, впрочем, никто и не стремился. Принципиальный отказ дискутирующих от компромисса во всем, что связано с постперестроечной историей, к сожалению, давно стал традицией: любые диалоги лишь фиксируют полярно противоположные позиции. Что заставляет задумываться о возможности рецидивов трагедии 1993-го.
Помимо представителей столичных фондов во встрече с ростовскими журналистами участвовали бывшие депутаты: депутат Госдумы РФ первого созыва от Ростовской области Алла Амелина и депутат Госдумы РФ первого и третьего созывов от Ростовской области Борис Титенко, а также известный писатель-документалист Олег Мороз, недавно издавший объемную монографию с говорящим названием «Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина».
Разговор в «МедиаС», заявленный как пресс-диалог, получился эмоциональным. Что немудрено. Основная миссия столичных фондов имени Ельцина и Гайдара, помимо благотворительности и гуманитарной деятельности, очевидна: поддержание доброй памяти о последних российских реформаторах. Цель достойная. Ни тот ни другой, на мой взгляд, не заслуживают однозначно негативной, зачастую истерично-негативной оценки, которую дают им критики самого широкого спектра — от идейных коммунистов до идейно аморфных обывателей, концентрирующих на конкретных персонах все свои обиды и разочарования, накопленные в эпоху ваучеров и гиперинфляции. В конце концов, увязывать все хорошее и плохое, происходящее в отечестве, исключительно с делами (или бездействием) царей и президентов — примитивное упрощение, спасительное для мещанского сознания, но лишающее общественность всяких перспектив адекватно осмыслить свое прошлое и хотя бы о чем-нибудь договориться на будущее.
К сожалению, склонность обходить острые углы и одновременно поистине большевистская безапелляционность суждений демократов ельцинского призыва мало содействуют поиску исторической истины, которую — обычное дело — стоило бы поискать в области компромиссов и полутонов. Все-таки сложно, глядя из настоящего — особенно людям, пережившим хаос девяностых, — принимать точку зрения, согласно которой катастрофическое обнищание страны на заре ельцинской эпохи — непреодолимая историческая неизбежность, усугубленная происками «красно-коричневой» оппозиции. «Именно при Ельцине были заложены основы нынешних экономических успехов России, именно Ельцин помог избежать гражданской войны» — на мой взгляд, подобные дефиниции, высказанные в зале «МедиаС» исполнительным директором Фонда Ельцина, доктором исторических наук Евгением Волком, содержание процессов, происходивших в ельцинской России, а уж тем более в кризисном 1993-м, передают, мягко говоря, лишь отчасти.
Бесспорно, что президент Ельцин в 1992-1993 годах пытался искать компромиссы: тянул с роспуском оппозиционного парламента, по требованию которого ученого и публициста Егора Гайдара на посту председателя Совета Министров сменил «красный директор» Виктор Черномырдин. Очевидно и то, что ситуацию загоняли в тупик несговорчивость и амбиции Руслана Хасбулатова и Александра Руцкого, выступавших с популистских позиций, за которыми не просматривалось никакой антикризисной программы. «Перестать воровать» — хороший рефрен для проповеди, но не для экономической программы. Наконец, решающим доводом в пользу подавления «парламентского мятежа» следует признать безответственные призывы к оружию, с которыми в дни октябрьского кризиса обращались к своим сторонникам Руцкой и Макашов и которые закончились слиянием парламентской оппозиции с нацистскими отрядами Баркашова, нападениями на солдат оцепления, захватом оружия и боевой техники.
Но как минимум достойна внимания и альтернативная позиция — простите за пафос, но выстраданная и оплаченная миллионами сломанных судеб: к клинчу девяносто третьего привела не жажда власти Руцкого и Хазбулатова, не готовившийся коммунистический реванш, а шоковый характер гайдаровских реформ, прилежно выписанных по западным экономическим учебникам, но с самого начала мучительно отторгавшихся страной, только что переставшей быть империей, изнуренной шестилетним пустомельством горбачевской перестройки, лишенной инфраструктуры и населенной растерянными, утратившими жизненные ориентиры людьми, большинство из которых не могло порадовать реформаторов ни гражданской активностью, ни предпринимательской хваткой. Наконец, не последнюю роль сыграло регулярно обострявшееся в кризисные моменты пьянство первого президента России Бориса Николаевича Ельцина — обстоятельство по-настоящему трагическое, приводившее к срывам важных решений и многократно становившееся причиной национального позора. Наблюдаю не в первый раз: в наши дни тему президентского пьянства ельцинская гвардия склонна обыгрывать в юмористическом ключе. Дескать, дело-то прошлое. Простите, не смешно.
Увы, состоявшийся разговор, нервный, подкрепляющий факты идеологией, убеждает в одном: поиск адекватных исторических оценок фигур, персонализирующих противостояние «патриотических сил» и «молодой российской демократии» — Ельцина, Хазбулатова, Руцкого, — откладывается на неопределенное время, пока главными комментаторами и судьями остаются непосредственные участники противостояния, которым до сих пор сложно преодолеть горячку отшумевшего боя, взглянуть на случившееся со стороны, попытаться понять противника. Гражданские войны, сдается мне, либо заканчиваются примирением — либо не заканчиваются никогда.
